Назад к Балканам или восемь дней в Хорватии.

Часть 2. Лица.

Многие мои знакомые удивляются, как я могу отправляться отдыхать сама. То есть хуже отсутствия отпуска по их мнению может быть только отпуск в полном и гордом одиночестве.

Удивленные девочки за стойками на паспортном контроле спрашивают, еду ли я одна. О том же интересуются стюардессы. Работники отелей, заселяя меня в двухместный номер, который считают по цене за одного посетителя, справляются о том же. Официанты в ресторанах первым делом стараются уточнить, буду ли я есть одна. Понятное дело, что работа у них такая, но разве она включает в себя также плохо скрываемое удивленное поднятие бровей и многозначительное молчание после моего ответа?

А я люблю ездить одна. Когда в руках есть карта большая и как можно ярче с самыми разными знаками и указателями на ней. Указатели туалетов в районах особо туристических мест радуют и вызывают непомерную благодарность. Есть еще мой фотоаппарат. И несколько пленок про запас. На ногах – удобная открытая обувь, а вокруг – исключительно неизвестная и незнакомая мне жизнь во всех ее проявлениях и формах. Мир, люди, те же хорватские коты через видоискатель фотоаппарата выглядят совсем другими. Вдруг пропадают ненужные детали, даже как-то тише становится городской шум, начинают читаться взгляды, настроения, характеры людей, чувствуется теплота разогретых мраморных плит, или прохлада капающей из фонтана воды. После десяти, а то и больше часов, проведенных в режиме просмотра мира через видоискатель, глаза и без него потом сами начинают размывать задний или ближний план, фокусироваться на чем-то одном. Это очень забавляет.

Возможно, огромные двуспальные кровати и балкончики с видом на море в гостиничных номерах в редкие минуты одиночества подвергали сомнениям прелести отдыха «сама по себе», а ночи любви проводить случалось со своими воспоминаниями об увиденном за день, но собственное безмолвие и спокойная свобода дум или же полное бездумье в таких вот путешествиях открывают в самой себе и дарят каждый раз что-то совершенно новое.

Когда ездишь один, всегда можно встретить множество самых разных и интересных людей. Их потом вспоминаешь с улыбкой. Лично я считаю все случающиеся со мной дорожные знакомства самыми большими подарками своих путешествий.

Так, например, таксист из Дубровника, о котором говорилось ранее.

Или славная девочка из гостиницы «Загреб», в которой я провела свои первые два дня в Дубровнике. Она мне постоянно улыбалась и помогала разобраться во всех особенностях работы автостанций и премудростях расписания городских автобусов, рассказывала о жизни в Хорватии, о самых лучших пляжах и вкусных ресторанах с умеренными ценами. В один из них я все-таки зашла и отведала там самую вкусную пасту из морепродуктов.

Дубровник запомнился еще одним славным молодым пареньком, который помогал мне выбрать в подарок любимому брату пляжное полотенце с хорватским приветом. На мою просьбу посоветовать, что может понравиться такому же, как он, по возрасту моему брату, не раздумывая, он указал пальцем на полотенце с изображенной на нем обнаженной женщиной. Я, конечно, улыбалась его шутке, и объясняла, что такие полотенца и на Украине найти можно, и что хочется чего-то с хорватской символикой. Он не долго думал, а после продемонстрировал полотенце с изображением трех таких же не одетых девчат и флагом Хорватии рядом с их загорелыми попками. Не помню, как, но тема от полотенец перешла на женщин реальных. И молодой очаровательный хорват говорил мне, что картинки женщин, даже самых красивых, не нужны никому, что важно слышать голос, видеть улыбку, обнимать девушку настоящую. Это звучало очень мило из уст старающегося заигрывать со мной балканского мачо.

По дороге из Дубровника в Боснию и Герцеговину в автобусе встретился мне прекрасный уроженец боснийского известного на весь мир своей печальной историей города Сараево. Самир – так его звали – все долгие полтора часа поездки рассказывал мне и еще одному нашему новоиспеченному знакомому из Канады о сложностях жизни в военное и послевоенное время, о дурости правительства, о нехватке денег и неоправданно высоких ценах. При этом он улыбался всю дорогу. Такой характерной улыбкой со следом глубокой грусти в глазах. Еще он время от времени вставлял в свои рассказы: «Да нет же, я не жадный к деньгам, мне много и не надо, просто, чтобы на жизнь нормально хватало, чтобы я к своим родственникам на машине ездить мог, а не на автобусе этом!». Самир показывал в окне этого самого автобуса проезжаемые мимо плантации хорватских мандарин, рассказывал, как все Соединенные Штаты Америки питаются ими, делился подробностями о том, как хорватские молодцы ждут туристического сезона, дабы заводить легкие курортные романы с приезжими красавицами, вводил нас с канадцем в курс ценообразования на хорватском рынке недвижимости. Много всего еще повезло узнать от Самира. Нам с ним даже удалось отыскать много общего в жизни простого рабочего класса Хорватии и Украины. Самир всю дорогу держал в руках газету, на страницы которой время от времени отвлекался, а потом показывал на отдельные статьи и фотографии пальцем и возмущенно говорил: «Ну вот, посмотрите, опять пишут про то, как и кто ворует. И все остаются безнаказанными… А вот еще один ушел в отставку. Ну да, а зачем ему работать?! Пришел, заработал, что ему надо, и ушел в отставку дальше отдыхать!».

Самир оказался моим провожатым по боснийскому Мостару на целый день. Он старательно искал для меня на одной автобусной станции людей, которые знают что-либо о месте расположения и расписании рейсов другой автобусной станции, что было совсем непростым занятием – об особенностях городского населения Мостара мы уже узнаем.

Когда мы гуляли по городу, он рассказывал мне, как бомбили главный городской мост и какие за какими части его обрушивались в воды местной реки Неретвы, показывал, на каких холмах стояли отряды сербских войск, откуда они стреляли. Самир два года своей студенческой жизни провел в оккупированном и дрожащем от каждодневных бомбежек Сараево, в югославской войне он потерял не одного друга, двоюродную 20-летнюю сестру, тетю и дядю, еще несколько ближних и дальних родственников. Он знает о войне не понаслышке. Я слушала его с застывшими в глазах слезами. Слушала о том, как мусульмане с сербской кровью погибали в подобных фашистским концлагерям от рук таких же сербов по крови, отличающихся от своих узников только религиозной принадлежностью. Все это происходило в конце 20 века, когда весь мир отходил от напряжения долгих лет Холодной войны и говорил о мире во всем мире.

От Самира в подарок у меня осталась карта Мостара, которую он купил в одной из сувенирных лавок, – на время путешествий это мой любимый подарок. Еще остался его портрет на цветной пленке, для которого он смущенно позировал, несмотря на мои просьбы этого не делать. А в памяти – багаж историй о войне и любви, о лучшем в женщинах и слабостях мужчин, добрые глаза и говорящие больше слов о его жизни глубокие морщины на лбу. Самир кормил меня обедом, помогал мне выбирать себе узорчатые шаровары и шарфы в подарок себе и маме в одной лавочке восточных одеяний, терпеливо ждал меня, старательно и долго работающую над каждым новым кадром. Самир договаривался для меня с подругой своей мамы за жилье для моих последних отпускных дней в Дубровнике, но у меня не получилось этой его помощью воспользоваться.

На прощанье мы обнялись с ним крепко и тепло, как старые добрые друзья, и мне не хватало ни сербских, ни английских слов, чтобы выразить ему всю свою признательность и благодарность, а также родившуюся всего за день глубокую любовь. Спасибо тебе, Самир. :-)

Попутчик из Канады, имя которого я все же позабыла, рассказывал о том, как посвятил свою жизнь национальным паркам Канады, как интересно наблюдать за волками, и как лучше лазить на деревья, чем убегать, спасаясь от мишек Гризли. Говорил о дороговизне Европы и лучших условиях жизни в Канаде. Сравнивал цены в Лондоне сегодняшнем и десятилетней давности. Задавал много вопросов мне и Самиру о жизни в наших странах недавно минувшего социализма, слушал внимательно ответы и сочувственно кивал головой. Дедушка и бабушка попутчика-канадца, оказалось, были украинцами, поэтому он даже немного понимает украинский и чуть на нем говорит, и на Украине он тоже был, на своей исторической родине в Тернополе. Я в Тернополе не была ни разу. :-)

Канадец хвалил мой английский, рассказывал о своей дочке-путешественнице, которая чуть ли не весь мир повидала в свои то ли 25, то ли 28, и с радостью отвечал на все мои вопросы о Канаде, национальных парках, особенностях жизни животного мира, о впечатлениях, полученных в Хорватии и странах других.

Привет тебе, дорогой дядя-канадец из твоей родины по крови.

Всего один короткий день в Боснии и Герцеговине вообще оказался богат на разные интересные лица. Самир и канадец в автобусе, слегка безумный мусульманский старичок, который сидел босой на своих арабских коврах и курил кальян посреди центральной улицы Мостара, а когда я попыталась его сфотографировать, показал мне свой грязный средний палец и так от всей души сказал: «Fuck you!». Другие разодетые в восточные костюмы боснийцы моему фотоаппарату позировали куда охотней, улыбчивые продавцы в лавках делали ощутимые скидки, отдельно снижая цену за то, что я украинка.

Самым ярким воспоминание о Боснии и Герцеговине стала граница по дороге назад в Хорватию. Там мне посчастливилось познакомиться с местными пограничниками. Как-то так оказалось, что, пересекая дважды боснийскую границу и один раз границу Хорватии по дороге из Дубровника в Мостар, – особенности географии региона тут такие – я свободно попала на территорию Боснии и Герцеговины без визы, которая все же была для этого нужна. Целых два пограничных поста меня без визы в страну пустили. Ребята в синей форме со значком «policija» на груди листали страницы моего паспорта, улыбались и протягивали мне его назад, желая счастливого пути. Товарищи-пограничники, взявшие мой паспорт на границе с другой стороны, не улыбались, паспорт отдавать не хотели и вызвали меня в свою маленькую пограничную будочку на допрос. Там я долго спорила по-английски с тремя видными боснийцами в той же синей форме и такими же значками на груди, объясняла, что меня такие же, как они, пограничники два раза пропустили в страну, значит, виза мне не нужна. Про то, что мне не нужна виза, я говорила так уверенно, что преданные своему делу стражи границы всерьез усомнились в своем знании обратного. Старший из них очень серьезно качал головой и с полными осознания величины имеющейся проблемы глазами говорил мне, что это вообще подсудное дело – находиться в стране нелегально. Тут я заговорила с ребятами по-сербски, так как поняла, что мой английский им не очень ясен. Ребятки в синем вдруг взбодрились, заулыбались, говорят: «Что ж ты претворяешься, наша ведь!». Так мы еще некоторое время общались. Спрашивали: «Куда едешь? Когда вернешься к нам опять?» Я отвечала, что еду назад в Хорватию, где у меня не требуют визу, и что не вернусь к ним с таким подходом к делу. Ребята шутили и говорили, что раз я не собираюсь к ним возвращаться, они и паспорт мне не отдадут тогда, и не выпустят вовсе. В это время полный желающими попасть из Мостара в Сплит людьми автобус продолжал ждать одну меня – заезжую туристку из Украины. В конце концов три пограничника и один водитель автобуса сошлись на том, что внешность у меня положительная и не вызывающая подозрений, девушка я симпатичная, а за мои голубые глаза вообще можно меня смело пропустить. Добравшись до Интернета, я первым делом проверила, на самом ли деле украинцам визы в Боснию и Герцеговину нужны. Оказалось, что действительно нужны. :-)

Из лиц дней, проведенных в Сплите, вспоминаются девочки-француженки, которые снимали комнату по соседству со мной. Они каждый вечер варили себе спагетти на ужин, заваривали к ним какой-то соус из пакетика, а потом уносили еду к себе в комнату, где тихо говорили по-французски и ели. Мы с ними мало общались, они почти не говорили по-английски, а мыслить по-французски мне было лень. Да и дома я бывала редко.

В Сплите запомнилась бабушка, которая стояла рядышком с лотком обуви ручной работы, где я примеряла свои будущие сандалии, и рассказывала девочке-продавцу, что такие же сандалии носила и во времена ее молодости, она сама тоже такие носила. Бабулька помогала мне выбрать из двух пар «ту самую» и с интересом спрашивала, что это за страна такая Украина. На всю Хорватию она была одна такая, не знающая Украину, кого я видела.

Еще встретился мне в Сплите Джорджио. Настоящий итальянский итальянец. Наше знакомство началось с того, что он долго ходил за мной по вечерним улицам Сплита, поворачивал на те же переулки, и останавливался у тех же памятников, что и я, а потом все-таки решился заговорить. После мы часа 2 проболтали, сидя на лавочке на набережной. Я была в хорошем расположении духа и мне, видимо, очень хотелось выговориться после почти трех безмолвных дней. Джорджио все время смеялся и мало говорил. На прощанье мы договорились встретиться на пляже на следующий день сутра. И не встретились.

Второй мой сплитский вечер был посвящен мужчине другому. Подобно Джорджио, ходил за мной попятам таинственный фотограф. Туда-сюда все ходил. Приостанавливался, если останавливалась я, и догонял, когда я ускоряла шаг. Эта игра мне нравилась все больше и больше. Тем более, что сего одинокого бродячего фотографа я приметила еще днем, осматривая достопримечательности. Да и с братьями по ремеслу общаться всегда очень интересно.

Но потом фотограф вдруг потерялся. И опять нашелся Джорджио. Он рассказывал, как искал меня весь день по Сплиту, так как не сообразил спросить мой телефон. Когда не нашел меня на пляже, где мы условились встретиться, он направился к месту скопления туристов, искал там, потом отчаявшись еще больше, пошел и купил букет цветов, которые положил у арки, в которую я свернула домой прошлым вечером, когда он меня провожал. В букет цветов он вложил записку, в которой написал время и место встречи. Цветы я видела. Это было смешнее всего. Возвращаясь домой, я бросила взгляд на лежащие на полу ярко-желтые маргаритки и подумала: «Кто и зачем вдруг вот так положил цветы на пол? Такие красивые цветы, а лежат на полу – как так можно?!». Конечно же, я к ним не подходила и записки не видела, из-за чего в назначенное время не пришла. Джорджио был печален и снова счастлив, когда вдруг нашел меня слушающей музыку уличного музыканта на залитой огнями свечей площади дворика Диоклетиана в вечернем Сплите.

За такую романтику, букет желтых цветов и множество комплиментов в мой адрес Джорджио я на самом деле очень благодарна. Он все хотел отправиться со мной вместе дальше по Хорватии, хотя нам с ним было совсем не по пути. Я придумывала для него все новые отговорки и старалась отказываться как можно вежливей. Джорджио отговорок не принимал и все повторял: «Инна, ты очень особенная девушка. Я не могу так, чтобы ты просто уехала…Ты не понимаешь, ты очень особенная девушка. You are a very special girl!» За ставшие моей мантрой в последнее время сказанные дорогим Джорджио слова я ему тоже благодарна, хоть он этого так и не узнал.

Сплит стал городом романтических встреч и комплиментов. Здесь как-то все – от приветливых торговцев на городском рынке, которые делали скидки за все те же голубые глаза, до очаровательного Джорджио – дарили мне свои светлые улыбки и раздавали комплименты.

Главным лицом города Задара стал улыбчивый и увлеченный своим делом работник фото-студии, куда я пришла сдавала на проявку свои отснятые пленки. Мы с ним долго делились своей любовью к пленочной фотографии, обменивались знаниями об объективах и камерах, способах съемки и прочих профессиональных вопросах. Я возмущалась тем, что пленки в Хорватии стоят значительно дороже, чем в Киеве, а я как-то неблагоразумно с собой захватила всего две по 36 кадров. Кстати говоря, вся моя Хорватия уместилась на пяти 36-кадровых и одной 24-кадровой пленках. Хорватский фотограф явно был мне рад. Он с удовольствием взялся готовить для меня индекс-принты моих проявленных пленок – такие распечатанные на одном листе маленькие кадры с пленок. Напоследок он вручил мне одну новую пленку в подарок со словами: «Это чтобы ты могла больше Хорватии фотографировать!». А пленка там стоит порядка 5 евро, я вам скажу. На подаренную хорватскую пленку была снята украинская влюбленная пара, фотографировать свадьбу которой я была приглашена сразу после возвращения из своего отпуска.

Спасибо тебе, хорватский фото-мастер, имени которого я не знаю! ;-)

Еще Хорватия запомнилась лицами как-то ни разу не порадовавших меня иностранных туристов. Вообще встреча с европейскими туристами в Хорватии заставила меня усомниться в моем уважительном отношении к Европе и ее жителям.

Не желающие говорить на каком-либо другом, кроме, немецкого языка, представители Германии. Делающие вид, что в мире существует лишь их язык, итальянцы. Две итальянские девушки, например, на набережной пытались на своем родном языке узнать у меня о температуре морской воды, прежде чем в нее нырять. Мои попытки говорить с ними по-английски ничего не дали. Они упорно повторяли свои итальянские фразы в ответ на мои просьбы перевести все сказанное на английский, улыбались и ждали внятных ответов. Попалась еще одна немка, которая не переставала повторять что-то на своем немецком в одном кафе, несмотря на попытки девочки-официантки объясниться с ней на языке жестов и ее просьбы дождаться другого сотрудника кафе, который по-немецки хоть немного говорит. Вообще в Хорватии уж больно бросались мне в глаза не знающие и пары фраз по-английски европейцы, а также их абсолютная уверенность в том, что тут их в любом случае и обязательно поймут. Для меня все это попахивало какой-то излишней самоуверенностью и отсутствием уважения к стране другой, в которую товарищи туристы приехали отдыхать. Несомненно, обслуживающий персонал в Хорватии старается знать как можно больше языков, и все же было бы неплохо, если бы и сами туристы прилагали хоть немного усилий, дабы облегчить задачу понять их.

От европейцев осадок у меня остался неприятный. Вот.

В местных, как и полагается мне, любительнице Балкан, я осталась влюблена.

Хочется верить, что для кого-то я тоже осталась таким вот приятным лицом, встреченным в Хорватии.

п.с. да-да, фотографии будут!