Итак

Последние несколько дней я провела, погруженная в одно весьма увлекательное занятие: подведение итогов.

Передаю дела по всем своим проектам и клиентам менеджерам другим. Чтобы уйти. А так как уйти хочется хорошо, порядок в делах и мыслях приходится наводить нешуточный.

Впереди – такие же несколько дней порядко-наведения в своей не новой съемной квартире, последние пять лет в которой я делала все возможное, чтобы создать там свой уют и свой промежуточный дом. Промежуточный, потому что он находится где-то между домами одной семьи моей, которая создала меня и другой, которую, верю, создам я сама.

Кажется, что и сама жизнь в этом промежуточном доме -- непрекращающееся движение "от" и "к"...

Когда-то вместе с моей родной с первого университетского курса подружкой Жекой мы даже придумали понятие «жизни на третьей полке». Так называли все эти дни в промежутках между провожаниями и встречами на вокзальных перронах. Тогда мы ездили домой. Слово "дом" в свои периоды значило разное: новогодние каникулы с ломящимися вкусностями столами, стрижки на мамины деньги в весомо отличающихся от киевских по цене провинциальных парикмахерских, редкие сладкие свидания с нашими «парнями на расстоянии», после чего приезжали в Киев с раскрасневшимися от поцелуев на ветру губами. Домой можно было уехать болеть и выздоравливать, сбегать в тяжелые дни затянувшейся девчачьей депрессии в период между «мы расстались» и «мы снова вместе», дома можно было снова верить в то, что ты самая-самая, а впереди ждет только светлое будущее.

В поездах мы писали полные философского содержания записи в своих дневниках, зубрили конспекты перед сессией и часами полушепотом по мобильному в спящих плацкартах обменивались словами любви и нежности со своими принцами.

Тогда мы могли жить неделю, а то и больше на последние несколько гривен, улыбаясь купленному загодя билету домой и отложенными копейками на постель в поезде. Мы приходили в университетский буфет и пытались торговаться с продавщицей в чепчике, натянутом на аккуратные кудри на советский манер,: « А вы нам отдадите бесплатно все эклеры, если мы сможем съесть целый поднос сразу?»

Я помню, как Женька жевала переданный мне мамой изюм, подпрыгивая вместе со мной в трясущейся на киевских дорогах родной 401-й маршрутке по пути на вокзал. Изюм я тогда не любила и дико радовалась тому, что могу порадовать им Жеку.

Сегодня Жеку я вижу редко и, пожалуй, совсем не радую. Мы как-то так разошлись по своим уже более оседлым жизням, где романтика полуголодных студенческих лет перестала быть главной объединяющей силой, а кастрюлька сваренной на ужин гречки с граммами квашенной капусты вприкуску к ней не дает более того безупречного влюбленного и полного неизвестности юного счастья.

Сегодня «я» и «моя жизнь», что бы это не значило, стали понятиями решающими и часто застилающими глаза непобедимой тупой гордостью.

Мне до сих пор грустно от того, как в лице Жеки в моей жизни стало на оного близкого человека меньше.

Вернемся к порядкам.

Пять лет. Одна большая комната с балконом и продуваемыми в совсем ветреные зимние дни окнами. Синие стены кухни, туалета и ванной. Обклеенные фотографиями и вырезками из журналов стены. Расставленные по углам в лучших традициях фен-шуй статуэтки «для любви» и «карьерного роста».

Пять лет. Одна большая любовь, несколько других влюбленностей поменьше и не всерьез. Много слез. Много улыбок. Ссор. Объятий. Поцелуев. Танцев посреди ночи и подушечных боев. Студенческих посиделок и откровенных девчачьих заседаний долгими часами за кухонным столом.

Первый раз, первый мужчина. Первая работа. Потери. Открытия. Спрятанные в далекие шкафы конспекты на случай «вдруг пригодятся».

Мне 24.

Последние года два я задавала много вопросов. Те, кто меня знают хорошо, не удивятся сему факту. Я вообще человек большого количества вопросов. Но за последние 365 дней, помноженные на два, объем вопросов был велик даже для меня, а их содержание давалось с большим трудом.

О жизни, о смерти, о потерях, о смысле, о себе, о составляющих себя, о творчестве и предназначении, о пути и полезности, о любви во всех ее проявлениях. О дружбе, об истинности, о поиске, о незнании и знании.

Я задавала их себе, близким друзьям, случайным знакомым, учителям йоги и тай-чи, книгам, статьям в Интернете, звездам в небе, иконам в церквях, листьям на деревьях, молчаливым глазам бродячих собак.

Мне 24.

Я не знаю, что хочу делать со своей жизнью и как хочу ее жить, кроме того, что хочу любить всех и себя, нести людям добро и свет, и это не всегда у меня получается.

Я знаю только, что хочу делать хорошо то, что делаю. Я знаю, что хочу узнавать и быть смелой. Что хочу доверять этому миру и себе самой. Я знаю, что хочу быть верной своей мечте и своей душе. Вот только я еще не научились слышать голос своих ни души, ни мечты.

Еще я знаю, что чем больше вопросов задаю себе, тем путаней становится путь. Мудрые говорят, что так и должно быть. :-)

В марте этого года у меня умер друг. Мой очень близкий друг. Ему было 27. Рак обнаружили слишком поздно. Ему не хватило времени. Я думала, что после этого что-то обязательно пойму про жизнь, что-то важное о ней почувствую, что все поменяю. Не поняла...Кроме мании бояться всех возможных болячек у меня мало что прибавилось. Да, еще, может понимание того, как надо ценить людей рядом, но в частые полные суеты рабочие будни очень быстро это знание теряется опять.

Навожу порядки, чтобы идти дальше.

1-го ноября вместе с Максимом мы отправляемся в новый для нас обоих путь. В планах – ехать на восток. Оставить на время землю родную и открыть себя навстречу огромному и полному чудес миру. Все выше изложенные мысли были попыткой объяснить жаждущим понимать, почему я вдруг решилась на это. Может быть, вы, те, кто так хочет понимать, найдете ответы для себя. Свои ответы я еще не нашла.

Дорабатываю последние дни в принесшей мне много светлых и радостных моментов великой Студии Лебедева. Здесь останется много тех, кого мне будет очень не хватать. Галя говорит, что наворачивающимся в моменты писания последних рабочих писем слезам надо радоваться – мне повезло быть и работать среди таких людей, от которых не хочется уходить.

Перебираю и запаковываю в коробки и сумки все нажитое за пять лет, как оказалось, движимое с трудом имущество. :-)

Будущие пять месяцев синие стены кухни будут радовать новых жильцов, и я сама им очень рада. Может, с этого у квартиры на Семашко начнется новая, «парная» жизнь, и она из женско-холостятской превратится в семейно-романтичную обитель.

Кто такой Максим и куда же мы все-таки едем расскажу, пожалуй, позже. Пока что будет просто фото без комментариев. :)

Будущие пять месяцев оседлая, неясная и неясностью своей тяготевшая меня бытность превратится в жизнь на колесах, полную еще большей неизвестности.

Пока что мне сложно и страшно, хотя радостно и дышится свободней даже.

Я мало что знаю, почти ничего не хочу и просто готова идти вперед.