Начиная писать об увиденном: предисловие к Мьянме

Дорога в тысячу миль начинается с одного шага. Частое напоминание сей древней мудрости во многих источниках, тем не менее, не избавляет от желания делать шаги сразу большие и решительные, чтобы, хотя бы половину пути за раз проскочить. Хвала тем, у кого это получается.

Чуть больше года назад я вернулась после пяти месяцев прекрасного и жизненного путешествия с большим блокнотом, все страницы которого были исписаны путевыми историями, рассказами о встреченных по  дороге людях, открывшихся для меня законах жизни. Мама, ее подруги, мои друзья, я сама дружно просили меня сесть и написать обо всем этом. А я, замахнувшись сразу на эпопею, так и не продвинулась дальше парочки страниц вордовских файлов. :)

Сегодня у меня на руках еще один такой же путевой блокнот с чернилами и пылью шести месяцев новых приключений. И со всем  этим надо что-то делать. Не буду пытаться прыгнуть сразу на 500 миль, начнем с маленьких шагов.

По мнению многих тех, кто все эти путевые истории слышал, начинать надо непременно с одной мало известной в наших краях удивительной страны Мьянмы.

29 января 2012, воскресенье

Чуть больше часа в небе, и мы приземлились в аэропорту Янгона. Можно было бы сказать, что в столице, только столицу недавно из Янгона перенесли в другой город. Уже с бортовых  объявлений в самолете, эта страна начинала быть непонятной. Нам сообщили, что разница во времени с Тайландом здесь полчаса. Я улыбалась – впервые в жизни попадаю в страну, где разница времени не привычные 60, а сокращенные 30 , в чем принципиальность такой точности, неизвестно,  но по моим представлениям путаница от этого должна точно быть.

До сих пор не верилось, что Мьянма началась. Мы долго об этом мечтали и с замиранием сердца считали дни до рейса Бангкок – Янгон. Полное незнание и отсутствие каких-либо конкретных ожиданий – вот и весь багаж, с которым мы приземлились на эту землю.

В зале, куда мы вышли из самолета, сидели уже испытавшие на себе эту страну иностранцы в ожидании обратного рейса Янгон – Бангкок. Как только места на борту  освободятся после нас, их позовут на посадку в тот же самый самолет.  Мы разглядывали их глазами первоклассников, смотрящих на тех, кто в школе уже все знает наизусть. Чаще всего встречались внешности хиппи молодые путешественники.

Скромный ковролин и посеревшие от времени стены, маленькие и не везде работающие эскалаторы. Совсем простенькая форма у работников в кабинках паспортного контроля – явно дешевая и не новая ткань, отдаленно напоминающая замш, потертые воротники, густо засыпанные осыпавшейся с лица не самого высокого качества пудрой. И везде стоял какой-то навязчивый кисловатый запах. Только после пары недель пребывания в этой стране я поняла, что это было.

Со штампами в паспорте о прибытии в Мьянму все выглядело более правдоподобным. Первым на этой земле нас встретил таксист, пока мы ждали свой багаж. Узнав, что мы говорим по-русски, он тут же предложил записать в блокнот под его диктовку список явно полезных для нас фраз на местном языке. Слова, на самом деле, оказались полезными: «дорого, давайте скидку» и «автостопом». Было ясно, что наш замысел он разгадал сразу. Это смешило и радовало своей искренностью. Еще грел душу тот факт, что подобные нам авантюристы-славяне здесь бывали.  После урока языка таксист все же посчитал своим долгом предложить нам услуги извозчика. Мы улыбнулись и пошли искать местный автобус.
В аэропорту нас начали окружать полные местного колорита мужчины в длинных юбках из кусков тканей, замотанных вокруг талии и завязанных в причудливые узлы, чтобы держались плотнее. Я все время не отводила глаз, когда мужчины начинали перевязывать узлы на своих юбках, стараясь запомнить их технологию, которая помогала простым кускам ткани так долго и качественно держаться.

Все больше попадались измазанных желтовато-песочного цвета грязью лица. Так называемая «танакà» – растертая кора специального дерева – наносится на лица в основном женщин и детей, защищая от солнца и, по мнению всех местных жителей, делая женщин привлекательными. Обмен валют в аэропорту не работал, потому что на календаре – воскресенье. Неважно, что аэропорт международный, а других пунктов обмена валюты или банкоматов нет, зато у работников заслуженный выходной день.

Таксист на выходе из аэропорта тоже предлагал довезти нас к положенному месту, а в итоге стоял и рассказывал, как добраться местным автобусом в центр, к тому же обменял нам на местную валюту 2 доллара по весьма выгодному курсу (только многим позже мы узнали, что даже в банках за столь мелкий номинал нам бы много не предложили, а уличные менялы и тем более) – 8000 чат за доллар. Сделал это таксист, понимая, что в общественном транспорте нам с долларами не доехать и надо расплачиваться местной валютой. Хоть это было не в его пользу, но природная отзывчивость не дала ему отпустить нас без своей помощи. Мы его очень похвалили за такой жест и поблагодарили. Пришедшие после нас еще двое иностранцев почему-то получили от него отказ в обмене валюты. :)
В автобусе по дороге до города мы были окружены любопытством и смущенно-заинтересованными взглядами.  Все те же лица в танаке, пирамиды стальных судочков в руках – так каждый вез себе на работу еду, совсем не европейского производства одежда из странных тканей, расцветок и довольно отсталого от времени покроя. В несовременной одежде я усмотрела результат экономической изоляции страны с военной диктатурой. Зашедшие на остановке в автобус маленькие монахи поражали своей болезненностью: царапины и глубокие язвы всюду на теле и лысых головах, неумело замазанные чем-то вроде зеленки, говорили о какой-то ненужности этих детей. Они держали свои большие монашеские миски для подаяний и стояли босиком. Некоторым из них даже уступили место. Мы ехали долго в автобусе японского производства, о чем говорили надписи иероглифами возле окон и дверей. В Японии, думаю, это музейный экспонат давно уже. На панели у лобового стекла из запыленных искусственных цветов сооружено подобие алтаря. Обилетили нас в автобусе честно и по тарифу для местных граждан. В будущем это станет редкой роскошью.

Мы прибыли к ступе Сале в центре города, проехав загруженные всеми транспортными средствами улицы, на которых вперед пробивались те водители, кто громче и назойливее сигналили и редко жали на тормоза. Нам нужно было с чего-то начать, и информационный центр пришелся как раз кстати. Бесплатные карты, вежливые работники и список того, что делать в этой стране запрещается – довольно большой перечень, и было очень символично получить его в свой первый час по приезду в долгожданную Мьянму.

В поисках «дома для гостей» (по-английски guesthouse) забрели в «Зеленый сад» (Green Garden),  где встретили трех французов, чей отдых в Мьянме уже заканчивался: мужчину средних лет и молодую пару.

Француз постарше и администратор отеля демонстрировали очень интересную сцену недружелюбия: француз нервно выхватывал из рук администратора непринятую им двадцатидолларовую купюру из-за едва заметного пятнышка чернил на ней, надменно доставал из кошелька другую с комментариями, что слишком уж права тут качают в отеле, потому что в других принимают банкноты и похуже. Администратор не робел и со своей долей высокомерия поглядывал на нервного француза, когда тот, явно выражая неуважения, бросил новую купюру на стойку рецепции. Как сам француз пояснил мне позже, в Мьянме принято левой рукой поддерживать локоть или любую часть предплечья правой руки, что-либо беря или давая местным жителям. Он этого умышленно не сделал и знал, что его жест правильно поймут. Эта маленькая сценка очень сильно отличалась от того, как общаются туристы с обслуживающим их персоналом во всех других странах юго-восточной Азии.

Все больше хотелось слышать этих бывалых французов и их рассказы о Бирме. Так мы отправились вместе с ними пить кофе.  В моем представлении кофе юго-восточной Азии – это милейшие обгоревшие на огне кофейники, в которых прямо на улице варят натуральный кофе, процеживают его через длинные и узкие ситечки и подают после в маленьких чашечках сидящим за пластиковыми столами и на низких пластиковых табуретках клиентам. Такой кофе за 2 гривны чашечка мы пили в прошлом году в Камбодже, почти такой же за не многим большую цену – во Вьетнаме, даже путешествие этого года радовало натуральным кофе на улицах Лаоса. В Янгоне были пластиковые столы, низкие пластиковые табуретки, даже маленькие чашечки были. Правда, натурального кофе, огня и кофейников – нет. Французам принесли чашки с кипятком и выбранных ими марок смеси 3 в 1 растворимого кофе в пакетиках. На мой вопрос: так ли подают кофе и в других городах Мьянмы, получила ответ – «Боюсь, что так везде!». И правда, откуда в бывшей колонии Великобритании разовьется культура пить кофе?

Французы выглядели уставшими, много курили и не скрывали своей радости по поводу завтрашнего рейса в Бангкок. Они рассказывали о неприятном и глупом правительстве страны (военная хунта), точнее его требованиях к поведению туристов, о платности всего кругом и неоправданно высоких ценах на проживание с сомнительным комфортом, о толпах туристов везде в известных местах и очень ограниченном доступе к местному населению.  Говорили, как за все автобусы, лодки и поезда приходится платить втрое дороже, чем местному населению, и это не подразумевает больший комфорт, а просто – такое правило власти, и как скромный бюджет обычного путешественника тут трещит по швам.

После утреннего кофе мы пошли гулять, если можно назвать прогулкой хождение по загруженным людьми и товарами, разложенными прямо на асфальте, улицам в неприятной близости к  дорогами, звукам моторов, гудкам автобусов и выхлопным газам от них. Интересно, что здесь совсем не ездили на мопедах. По всей юго-восточной Азии это любимый вид транспорта у простого населения, а здесь авто- и велорикши, такси, а мопедов нет. Француз знал ответ и на этот вопрос : глава государства в Мьянме отличается повышенной мнительностью и суеверием, так однажды из-за дурного сна или предсказания он поверил, что мопеды угрожают его безопасности – на следующий день они перестали ездить по городу. Естественно, весь связанный с ними бизнес, тут же прекратил свое существование.

 В центре вокруг пагоды Сале пройти спокойно было сложно: на европейское лицо тут же реагировали уличные менялы денег, которые с очень деловым и полным уважения к себе видом совали в лицо пачки местной валюты и говорили: «Мадам, меняем доллары, один доллар – 8700 чат!» – что было выше банковского курса. Даже после нескольких раз «Нет, спасибо!» в их адрес, они настойчиво продолжали идти и махать пачками денег перед глазами. Таких менял было много. Один перехватывал у другого прямо в двух шагах, а я все думала: «Неужели им кажется, если я не поменяла у его коллеги, то я поменяю здесь у него?!».

И все же, местные деньги были нужны. На дворе воскресенье, банки закрыты, а нам кушать хочется. Где-то есть рынок, на котором можно менять по рекомендации информационного бюро для туристов, только туда далековато шагать еще и в такую жару. Наши первые после двух долларов на автобус до города из рук таксиста чаты мы купили у французской пары, которой они все равно уже были не нужны.

Прямо на полу вдоль улицы, по которой мы шли, продавали газеты, какие-то книжки, карты, календари, плакаты с изображением Будды и, куда в большем количестве – с фото их главного демократического лидера в прошлом – Аун Сана– и его дочери – Аун Сан Су Чжи, которая олицетворяет стремление к свободе и независимости от военной диктатуры в современной Мьянме. Разбирающийся в политических делах Мьянмы француз поведал, что еще 6 месяцев назад за найденный портрет Аун Сан Су Чжи, даже надежно спрятанный в сумке, владельца такой сумки сажали в тюрьму на год. Теперь не только свободно продают и покупают плакаты, а еще и футболки носят с такими же оппозиционными картинками. Нам повезло попасть в Мьянму в преддверии перемен, когда все население страны предвкушало предстоящие в апреле выборы и верило в конец эры военной хунты.

Первый день становился все более информативным. Француз рассказывал мне, что такое знаменитая «танака», которой все мажут себе лица, и выглядят потом, как запачканные. Пояснил, что при всей гостеприимности мьянмского народа, принимать приглашение остаться у кого-то в доме на ночь крайне не рекомендуется, потому что после этого тем, кто вас у себя принимал, придется отвечать перед местным КГБ и явно остаться под подозрением на неопределенное время в будущем. И не то, чтобы те, кто вас зовет в гости, этого не знали, просто эти люди привыкли все время за что-то отвечать и у многих чувство страха притупилось.  Француз ругался почти матом на правительственную хунту, невзначай упомянул, что в свой 3-й день в Мьянме уже сидел на допросе в полиции, заподозренный в журналистском шпионаже, и съехал из дешевого отеля только, чтобы не видеть каждый день в своем окне здание полицейского участка напротив. Напоследок он подвел философский итог всему выше сказанному: «Ищите свою Мьянму. Я не хочу вас пугать ничем, просто следуйте своему пути здесь и ничего не бойтесь!»

На память об этом забавном и много курящем французе у нас осталась переданная ему другим французским путешественником в первые дни здесь распечатанная на принтере упрощенная карта страны, с указанием приятных мест, в которых тот побывал. Француз завещал ее нам и чтобы мы передали ее в руки других путешественников, когда будем отсюда уезжать. «Уезжать из Мьянмы» –  в тот день это понятие представлялось в сотне световых лет от меня.

Начинало становиться совсем жарко. На прощанье тот из французов, который помоложе, искренне пожелал нам терпения и удачи, сказав, что Мьянма все же стоит того, чтобы быть здесь. Большинство туристов сейчас приезжают в эту закрытую страну, потому что где-то в их вполне демократических государствах работники туристических агентств рекламируют экзотику военной хунты и тот факт, что вскоре после выборов все может измениться, и надо спешить смотреть на Мьянму в том виде, как она есть сейчас. Такие туристы и знать не знают ничего о стране, кроме нескольких фактов, рассказанных  менеджерами по туризму, они привозят с собой пачки евро,  дорогие фотоаппараты со вспышками и ходят, раскрыв рты, большими организованными группами. Они охотно платят две, а иногда и три цены по завышенным для иностранцев правительством тарифам, делают по сотне снимков знаменитых мест, не особо замечают жизнь простых ходящих рядом с ними местных людей и уезжают с яркими впечатлениями. Молодой француз относил себя к другим, сочувствующим путешественникам. Он знал о Мьянме много еще до приезда и был небезразличен к тяжелому настоящему и оптимистическому будущему страны.

По дороге в гостиницу «Эверест», куда мы шли смотреть дешевый номер, освежались нарезанным нам прямо в пластиковый пакетик арбузом. Пока что за уже полдня в Янгоне ничего, кроме арбуза, мы так и не ели. Пить пакетированный кофе с французами отказались, а вся остальная еда на улице требовала слишком большой энергии и сил для того, чтобы понять ее суть и выбрать что-то съедобное вегетарианское для себя.

Арбуз радовал. Здесь его подавали без тайского шика, под которым подразумеваются большие стеклянные ящики со льдом, передвигаемые на колесах, с аккуратно нарезанными фруктами для всех желающих. В Янгоне для свежести арбузные дольки накрывали смоченной в воде марлей. Она же защищала от мух. Те, у  кого марли не было, отмахивались от мух привязанным к палке пластиковым пакетом, и обветренные их красные скибки выглядели менее аппетитно. В «Эверест» мы все-таки дошли, хоть по такой жаре и после ночи почти без сна это казалось почти подвигом. Внутри – стол рецепции, само собой разумеется, алтарь на стене: по-видимому хинду, так как на нем было много гирлянд из цветов. Не самый отзывчивый хозяин сказал, что для нас из дешевых вариантов есть только номер за 10 долларов на двоих, а в одноместный номер подешевле двоих он не поселит. Номер мы даже не стали смотреть, решив, что лучше уж переплатить 2 доллара и снять комнату за 12 долларов ближе к центру и всей транспортной развязке. Наверное, хорошо, что комнату мы так и не посмотрели, иначе, когда нам позже пришлось сюда возвращаться, путь этот был бы наполнен особой печалью.  

«Эверест» находился где-то в индийско-непальском квартале, название подсказывало это изначально, и мы пошли по улицам, полным людей индийской наружности. Хотелось есть. У нас в наличие была очень важная фраза на бирманском – «таталёт», ее нам в самолете продиктовала гражданка Мьянмы. Она означает «без мяса» или что-то вроде того. Показывая пальцем во все, что попадалось нам на пути и повторяя «таталёт» с вопросительной интонацией, мы нашли себе вкусные пирожки треугольной формы под названием «смуза», еще большей радостью стало открыть для себя их начинку – жаренная картошка с луком. После всех этих недель без картошки мы нашли ее в пирожках в транспортной столице Мьянмы. Хорошее начало. Еще какие-то лепешки с бобовой начинкой внутри. Рядом в переулке встретилась женщина, продающая что-то похожее на салат из папайи, в который мы были влюблены со времен Лаоса. Нормальная цена и улыбающаяся женщина. Разочарование наступило не сразу. Сначала мы, переглядываясь, смеялись, когда нам скромно накрошили грамм 20 капусты, потом настойчиво просили женщину к одной крошечной помидорке добавить еще одну, когда она начала все это смешивать без добавления туда чего-либо, мы запротестовали. В памяти слишком ярким был образ папайя-салата из Лаоса, где порция была достаточного для двоих размера, папайи в него крошили много, густо поливали все соком лайма и еще раз десять переспрашивали, уточняя насчет каждого следующего ингредиента. Наш указательный палец сейчас был направлен на папайю. Но женщина отрицательно махала головой. Почему она махала, помог понять подошедший слабо говорящий по-английски паренек. Оказалось, что она уже накрошила нам капусты, папайя, значит, не положена будет. Мы ушли со жменей салата, густо заправленного арахисовым маслом и жареным чесноком – этим впредь будет изобиловать местная кухня. Честно сообщили хозяйке лавки с салатами, что за такие деньги в Тайланде нам делали порции в раза два больше, а у них тут и есть нечего.

В процессе поиска обеда также было весело, когда после долгих переговоров в одном из кафе нам, заказавшим себе «тамэ таталёт» – то есть вегетарианский рис с овощами, застенчивая официантка принесла просто тарелку обычного белого риса, поставила пред нами на стол и несколько раз повторила «тамэ таталёт» – рис вегетарианский. Мы смеялись и начинали уставать от трудностей первого дня в Мьянме. Слава тем из местных, кто в этой стране знает английский. Они не дали нам остаться голодными.

Следующие два часа я сторожила вещи в фойе «Зеленого сада», пока Максим носился по жаре в поисках подходящих нам по цене номеров. Вот только отдельная прелесть Янгона в том, что после обеда без предварительной брони найти хоть какой-то угол по доступной цене невозможно. Самолеты, автобусы и прочий транспорт прибывают по расписанию. Малобюджетных туристов здесь хватает, а вот номеров на них – нет.

Казавшиеся сначала улыбающимися только своим клиентам и только за деньги работники «Зеленого Сада»  стали более приветливыми после первого часа моего сидения у них. Из уст молодого администратора я узнала, что сейчас особо бурный сезон для туристов, число которых и без того за последние годы выросло в геометрической прогрессии. Приезжают, говорил, в основном китайцы, еще японцев много и корейцев. Из европейских рас французы на первом месте – еще бы, французы успевают побывать везде, что заставляет всякий раз задуматься, а кто в это время живет во Франции. Цены на жилье все растут, лицензию специальную государственную получить гостиницам сложно, так что предложение остается ограниченным, а людей не убавляется. Самим же жителям Мьянмы куда-то выехать сложно: стоит это  больших денег, а для специального разрешения от правительства надо еще предоставлять немыслимые бумаги, да и то с ними попадешь, скорее, в соседние страны по Азии.

Максим вернулся только с головной болью от жары и восторгом от увиденной в переулках настоящей жизни Янгона. Мы пошли назад в «Эверест».

В переносном на бамбуковом коромысле кафе пили свежайший лимонад. Такое кафе носят с собой на плечах и расставляют везде, где понравится. Хозяйка этого «кафе» как раз расставила свои маленькие деревянные тумбочки с ингредиентами и детского размера табуреточки для клиентов. Она искусно выдавливала лайм в специальной деревянной выжималке, разбивала в руке лед на маленькие осколки, добавляла щепотку соли, сладкий сироп и чистую питьевую воду из магазинной бутылки. Потом это все смешивалось и подавалось счастливым нам. За первым стаканом тут же последовал заказ на второй. Продавщица сияла, улыбалась и рассказывала о нас что-то своей подруге рядом. Наши рюкзаки их явно изумляли. Рядом в своих колясках на велосипедах читали газеты велорикши. В час расплаты Максим удачно применил подсказанную нам ранее фразу про скидку, она вызвала волну смеха вокруг и, конечно, снизила нам цену. :)

На этот раз в «Эвересте» нам показали комнату. Мы добрались до нее после 12 пролетов на узкой лестнице, где стоял тяжелый запах освежителя для воздуха, – его служащий в отеле мальчик предусмотрительно сходил разбрызгать за пять минут до того, как нас приведут. Это другой мир, и тут верят, что запах освежителя воздуха создаст благоприятное первое впечатление. Хотя, если зажмуриться, чтобы пары освежителя не резали глаза, то обшарпанных стен и перилл, действительно, не увидишь. Наша, самая дешевая, комната ждала на шестом этаже, где, кроме нас, по соседству жили только непальского происхождения работники гостиницы – толпой по несколько человек прямо на расстеленных матрацах в соседних комнатах. За 10 американских долларов – а плату за жилье здесь принимают исключительно в американской валюте – нам предоставили целых две кровати, дырку в потолке, почти вырванное из выемки в стене окно, подобие вентилятора, которое все же работало,  шкаф, тумбу и даже кусочек запечатанного в пластик мыла. Общие на этаже туалет и душ, думаю, здесь не убирали, да и большинство кабинок все равно не работали – зачем их убирать?! Самым веселым элементом дизайна стал стул без сидения, поставленный над унитазом привычного азиатского типа – отверстие в полу. Так, видимо, держатели этого заведения хотели создать более привычные условия для своих европейских гостей. Уходя на вечернюю прогулку, мы настоятельно попросили менеджера поменять нам постельное белье, потому что предложенное нам в номере после неизвестного количества постояльцев явно не меняли. Я злилась. Искренне и откровенно. Я десятки раз вспоминала уютные, чистые, прекрасные комнаты во Вьетнаме или Камбодже за 7 долларов, с теплым душем в номере, иногда даже с телевизором, холодильником и еще чем-то. Это была Мьянма, где, казалось, никому и дела нет до того, чтобы позаботиться о приезжающих сюда иностранцах. Они устанавливают свои цены, предлагают, что есть, а недовольным открывают дверь на выход. Только недовольным, как правило, больше некуда идти, и они остаются, скрепя зубами. Нам с первого дня, будто, дают понять, что мы приехали сюда отдать этому государству свои деньги. За это нам разрешают поехать в ограниченный и небольшой список открытых для посещения мест. У нас впереди оставалось 24 дня пребывания в Мьянме. Мои мысли боялись самих себя, представляя, что нас ждет дальше. Я честно и почти в слезах признавалась Максиму, что вообще не понимаю, зачем нам эта страна нужна, когда с нашим минимальным бюджетом все завышенные для туристов цены не по карману, в гостиницах тут даже не делают вид, что поддерживают чистоту, а в городах столько шума, пыли и выхлопных газов, что все прелести архитектуры или национальных костюмов просто меркнут.

Но такие они все – первые дни путешественника в новой стране. И на чем мы чаще всего попадаемся, это на сравнении имеющихся здесь и сейчас условий с теми, которые радовали или огорчали раньше. Вдруг совершенно неподходящая где-то ранее еда, теперь кажется самой вкусной, и неприемлемо высокие цены становятся райским подарком, и лица людей улыбчивее, а жара не такой нещадной.

На улицах началась пора ужина – появилось множество столов и лавочек, где предлагали супы, какие-то странные напитки из авокадо, жаренные на больших круглых сковородках прямо тут на огне кусочки мяса без ничего, пирожки, лепешки и ничего такого, что нам бы хотелось попробовать. Мы радовались полюбившимся еще на Шри Ланке шарикам из кукурузной крупы в масле и лимонадом в переносном кафе на коромысле.

Возвращаясь в «Эверест», забрели на заднюю улочку, где в больших, диаметром около метра, сковородках на огне готовили интересную кашу из риса с большим количеством масла, с кусочками имбиря, арахисом и черным кунжутом. Нас угостили и долго смеялись нашему вопросу «Это бесплатно?». Кашу раздавали многим проходящим мимо, только у нас не было общего языка для общения, чтобы понять, что за традиция такая – готовить и раздавать кашу. Зато Мьянма  начала быть доброй. Только все силы и эмоции закончились, как она стала показывать себя с совсем другой стороны. Даже празднование Китайского Нового года застали, наблюдая из окна отеля за большой разукрашенной и переодетой в яркие костюмы драконов процессией на улице, танцующей и поющей под низкие ритмы барабанов.

Главным решением под конец дня стало выбираться скорее из Янгона и уезжать отсюда на следующий же день.

П.С. только вы не спешите делать выводы о Мьянме по такому резкому впечатлению моего первого дня. Она умеет удивлять и оставаться в сердце. Я просто пока что не написала об этом.